Инклюзия в школе: как не превратить ее в жестокий эксперимент?
Мы в Братске всё чаще говорим об инклюзии, и я этот термин стала применять не только в отношениях с людьми, у которых есть особенности развития. Всё, что мне непонятно, что может смущать или вызывать вопросы – это некий способ инклюзии, включения – работа над собой и усилия, чтобы понять, разобраться, принять.
Братчанин с ОВЗ Илья Отрубейников многие годы занимается инклюзией в Братске и в этом смысле уже прошёл большой путь. Он проводил уроки доброты в школах города, а затем шагнул дальше – попытался узнать, а что вообще думает государство о детях с инвалидностью? Как их «включать» в систему образования?
Скажем, частные организации неплохо справляются с этим. Например, в инклюзивном кластере «Гнездо» моя обычная дочь прекрасно взаимодействует и обучается лепке вместе с детьми с особенностями развития. Я вообще воспитываю дочь в реалиях разнообразного общества с ранних лет, у нас дома бывают ребятишки с ОВЗ, причем, те, кто не говорит, не ходит, но при этом прекрасно на своём детском языке общается с другими детьми. Кстати, я заметила, что эта способность детей с ОВЗ к инклюзии в первую очередь зависит от родителей – насколько они сами открыты, активны, готовы давать своему ребенку возможности общения и развития. Чем проще родители относятся к инвалидности своих детей, тем успешнее, на мой взгляд, их адаптация.
Илья – юрист, и в течение нескольких лет он в течение нескольких лет он вел юридическую переписку с федеральным Министерством просвещения РФ на тему инклюзии. И он выяснил, что хотя закон о включении детей с ОВЗ в стандартный образовательный процесс есть, он практически не работает. Это как с пандусами в школах: они зачастую смонтированы формально и только на первом этаже. Хочешь на урок черчения? А класс на 3-м этаже – доступа нет.
— Спустя какое-то время мне прислали методические пособия, их разработали, однако, скажем, на уровне региона, а тем более, города, их никто не применяет, — обнаружил Илья. – Мне кажется, этим просто не хотят заниматься.
— Спустя какое-то время мне прислали методические пособия, их разработали, однако, скажем, на уровне региона, а тем более, города, их никто не применяет, — обнаружил Илья. – Мне кажется, этим просто не хотят заниматься.
Инертность школ понятна. Скажем, в классе моей дочери – 37 детей. Если там появится ребенок с ОВЗ, то у учителя, предположу, просто взорвётся мозг. Ведь помимо перегруженности класса школьные учителя погрязают в бюрократии, и брать на себя дополнительную ответственность и, условно говоря, «возиться» с ребенком с особенностями – это серьезный вызов для педагога.
Кто-то скажет: «Ну у нас же есть коррекционные школы, там работаю профессионалы, вот пусть там детей и учат, адаптируют». Но суть инклюзии абсолютно не в этом. Коррекционные школы способны, на мой взгляд, скорее усугубить социальный потенциал ребенка, нежели развить его. Потому что дети с ОВЗ варятся там в своем соку. Это как и работа некоторых наших благотворительных фондов, основанных на базе ОВЗ: все мероприятия – об инвалидности и для людей с инвалидностью, но не о включении людей с особенностями в обычную жизнь. Но, безусловно, работа и этих школ и фондов очень важна – по крайней мере, у ребят с ОВЗ в принципе появилась возможность выбираться из своих 4-х стен, это бесценно.
Что делать? Как включить детей с ОВЗ в школьный процесс и взаимодействие с школьниками? Тут ведь не стоит забывать, что школа бывает жестока. Я очень хорошо помню свою школу 90-х, когда ребят робких, с толстыми линзами или внешне не особо привлекательных просто-напросто гнобили, над ними издевались. Не станет ли инклюзия в школах по методичкам жестоким экспериментом? Формат рекомендаций, на внедрении которых настаивает активист Илья Отрубейников, не на пустом месте буксует. Как преодолеть эти преграды? Как включить людей с ОВЗ в реальный процесс без травм и разочарований? А это делать необходимо, учитывая растущую инвалидизацию общества. Помогут ли в этом рекомендации и методички?
На мой взгляд, в первую очередь, работать в этом направлении необходимо с самими родителями ребят с ОВЗ. Только при появлении активной родительской общественности процесс пойдёт в школах. Но не в заявительном порядке: «Вот у нас есть права – учите и любите наших детей с ОВЗ». Нет, здесь необходим только диалог, переговоры, совместные события, инклюзивные фестивали на безе школ и т.д. Да, это огромный организаторский труд, но на это нужно пойти. И в Братске в действительности, опять же благодаря таким активистам как Ольга Амосова, сделано очень и очень много в этом направлении. «Гнездо» стало хорошим аргументом и примером того, что инвалидность – это не проблема, а возможность. И для наших школ эти возможности просто нужно доказать.
Подробнее об инклюзивном образовании в школах мы поговорили с Ильёй Отрубейниковым онлайн – беседа по ссылке ниже.
723