Марина Серёдкина: «В тех состояниях, в которых к нам поступают люди, — не до VIP-условий»

 

Главврач первого коронавирусного госпиталя для тяжёлых больных на севере Иркутской области рассказывает о буднях и перспективах борьбы с пандемией

Точкой отсчёта работы первого коронавирусного госпиталя на севере Иркутской области в стенах Братской районной больницы считается 18 марта: тогда Минздрав региона принял это решение и поставил задачу главврачу ЦРБ Марине Середкиной такую задачу без обсуждений. И уже 26 марта госпиталь начал работу. Старое инфекционное отделение ЦРБ в Вихоревке было переоборудовано насколько возможно, и я хорошо помню это гнетущее настроение вихоревчан: почему именно нашему городу выпала эта учесть? На тот момент вихоревское отделение с честью справилось с задачами, и сегодня его вновь перепрофилировали в обычное инфекционное отделение, а госпиталь перевели в стационар ЦРБ в Братске. Здесь мы и встретились с главврачом Братской районной больницы Мариной Середкиной.

— Марина Валентиновна, как настроение?

— Сегодня намного лучше. Статистика хорошая, нет умерших. Еще на прошлой неделе у нас умерло 8 человек за сутки… Психологически очень тяжело. Октябрь был очень тяжёлый. В стационаре лежало до 220 человек при коечном фонде в 180. Мы и столовые переоборудовали под стационар. И если будет нужно, в коридоры положим – технически всё для этого предусмотрено. Я была несколько лет назад на стажировке в Японии, и там госпитали оборудовались с учетом возможного размещения больных в коридорах на случай массовой госпитализации. Это нормальная практика: лучше быть в коридоре, но под присмотром врача. И всё же надеюсь, что до этого не дойдёт, в городе сейчас развернуты дополнительные госпитали, меняется маршрутизация, ситуация понемногу выравнивается.

— За время работы госпиталя сколько пациентов потеряли?

— Умерло 176 пациентов из 1979 пролеченных (данные на 13 ноября). Это 9%. Для госпиталя нашего профиля, где находятся пациенты в тяжёлой стадии, это не самая плохая статистика. Не хуже, чем в Москве и ряде стран Европы. Самое главное, что необходимо понять в борьбе с коронавирусом всем пациентам – течение болезни нельзя запускать. Есть три стадии, и крайне важно обратиться за мед. помощью в первую стадию – на 5-7 день. Не позднее. Потому что затем наступают стадии, при которых идёт интенсивное вирусное поражение лёгких, и врачам бывает трудно это остановить.

— Марина Валентиновна, как Вы восприняли известие о том, что Ваше учреждение станет первым коронавирусным госпиталем на всем пространстве огромного севера Иркутской области?

— С кажу честно, мы были недовольны. На тот момент это казалось непосильной нагрузкой, отделение в Вихоревке было маленьким и не приспособленным под те задачи. Людей было очень трудно привлечь, многие просто боялись идти работать в госпиталь. Это сейчас у нас даже очередь желающих работать в госпитале сформировалась, тогда всё было по-другому. Но я, спустя время, понимаю, почему жребий пал на нас. Братская ЦРБ – это многопрофильное универсальное учреждение, укомплектовано компьютерным томографогом, мощной лабораторией. На тот момент мы и роды могли принять у роженицы с коронавирусом, и хирургическое вмешательство осуществить.

— Вместе с непростым решением, как я понимаю, пришла и поддержка властей, меценатов? Ваш госпиталь сейчас – один из самых укомплектованных. Как удалось воспользоваться ситуацией для развития больницы?

— Мы всегда планомерно занимались развитием учреждения, я веду эту работу с 2006 года, и когда мы подаем какие-то заявки в Минздрав, нам обычно говорят, что мы и так самые укомплектованные. Мы всегда тратили и собственные средства, получаемые от платных услуг, на закупку оборудования. Конечно, на момент развития пандемии мы получили дополнительное финансирование, провели необходимые закупки. С других учреждений нам привезли необходимое количество аппаратов ИВЛ, их было 13, а стало 63. Огромную помощь в укомплектовании лаборатории, формировании запаса средств индивидуальной защиты оказали «Илим», «Русал», фонд «Сибирский Характер». Аркадий Нестеренко оперативно провел ремонт помещения для лаборатории. Многие помогли. Но и роль наших сотрудников здесь очень большая: чтобы организовать материально-техническое обеспечение как нужно, наши сотрудники работали без выходных, наверное, до июля. Эта работа имела первостепенное значение: сотрудникам госпиталя было крайне важно знать и понимать, что им есть, на чём работать, и что они защищены. И когда люди это понимают, работа уже не кажется такой страшной.

— Как удалось сформировать подходы в работе госпиталя? Ведь никогда Вы и персонал с таким не сталкивались, и каких-то универсальных инструкций на момент развития пандемии не было – не только в России, но и в мире.

— В нашем госпитале невысок процент профессиональных заражений среди медиков, всего 8% из тысячи сотрудников больницы, и важно, что вспышек не было. Это говорит о том, что в целом эпидемиологическая работа в учреждении была организована правильно. Перед тем, как открыть госпиталь здесь, в городе, мы тренировались. Да, все выходные репетировали: вот к нам поступил пациент? и что мы будем делать? В последствии персонал был благодарен за такую муштру.

Мне запомнился момент, когда в Вихоревке было подозрение на вспышку, и тогда мы изолировали весь персонал, который две недели жил в больнице. И ведь никто из ребят тогда не пожаловался – просто приняли это как должное, и прошли это испытание. Люди, которые работали и работают в госпитале, закалили себя и настроили на то, чтобы максимально эффективно работать в смену, избегая малейшей возможности заражения. Да, не обедают, не посещают уборную в течение смены. Так сложилось, и доказано, что это оправдано. Вообще, я очень вдохновлена нашими сотрудниками. Даже возрастные врачи, которые могли уйти на больничный, который обеспечен всем работникам старше 65 лет, этого не сделали. У нас есть один врач 78 лет. Когда всё началось, он только спросил у меня: «Чем я могу быть полезен в этих условиях?»

— Но как же люди восстанавливаются? В таких условиях безумно тяжело работать, тем более, когда рядом умирают люди…

— Я безгранично благодарна нашему персоналу. Непосредственно в госпитале работает 150 человек в три смены. Это настоящая команда. Я знаю, после смены они иногда собираются вместе, общаются, плов в казане приносят на всех… Эта ситуация нас очень сплотила. Я так надеялась весной, что эпидемия уляжется, и мы сможем соблюсти наши традиции: поехать в июле на турслет медиков, вручить грамоты работникам от губернатора, от сенатора… Всё это отложено до лучших времен, увы…

— А что с зарплатами? Недавно прозвучало, что врачи получают в госпиталях по 330 тысяч. Но как-то не верится.

— Да, это так. И не только у врачей значительно повысились зарплаты, но и у всего персонала, задействованного в «красной зоне». У врачей она действительно на этом уровне. Медсестра получила 170 тысяч рублей на руки, младшая медсестра – 103, тогда как до пандемии мы платили МРОТ на уровне 23 тысяч рублей. Да, система начислений у нас очень сложная, ночами сидят бухгалтера и начисляют. Но всё очень жёстко контролируется, и мы не можем отступать от поручений и закона.

— И задам еще несколько распространенных в сети вопросов Вам и всем главврачам, врачам. Нередко пишут, что у Вас в ЦРБ есть VIP-палаты. Так ли это?

— У нас есть маленькие палаты на 2 пациента. Но там нет туалета, например… Можно это считать VIP-условиями? Да, мы можем положить к себе нетяжёлого пациента, это правда. Но, как правило, это наш работник или их близкий родственник – у них приоритет, и мы не откажемся от этого. А однажды был и курьёзный случай: один известный в городе человек, женщина, оказалась в одной палате с мужчиной, что не положено. Мы удивились, начали выяснять, на что пациентка сказала: «Было не до того, спасибо, что хоть куда-то положили»! Поверьте, в тех состояниях, в которых к нам поступают люди, не до VIP-условий. Бывают случаи, когда состоятельные пациенты, пролечившись у нас, оплачивают лечение, хотя оно абсолютно бесплатное. Люди так просто хотят отблагодарить.

— Часто можно слышать рассуждения так называемых ковид-диссидентов. Люди считают, что это просто простуда. Что бы вы на это ответили?

— Я вспоминаю, как мы лечили пациентов с птичьим и свиным гриппом. Это было 4 человека. Одного мы не спасли, которого отправили санавиацией в Иркутск и двоих человек просто вытащили. Но такого, чтобы по 200 человек лежало ежедневно в течение нескольких месяцев – такого не было никогда. И такого поражения лёгких, именно вирусного поражения, мы еще не видели. Наши патологоанатомы работают с этим, и мы понимаем, что это совершенно реальная и нетипичная угроза, которая не пройдёт скоро и сама собой.

— То есть? в ближайший год это не закончится?

— Разумеется. Сейчас мы ждём третьей волны в марте, и, может быть, к лету ситуация стабилизируется, но решить вопрос окончательно только вакцина. Процесс ее создания не быстрый, вирус к тому же способен мутировать, поэтому однозначного ответа, когда это закончится, быть не может.

— Некоторые пациенты не верят в эффективность противовирусных препаратов и часто удивляются, почему им предлагается лекарство от малярии, например. Я понимаю, что каждый сегодня мнит себя специалистом в медицине, но что бы Вы ответили на эти подозрения?

— Некоторые препараты, в частности, противомалярийные, показали свою эффективность в борьбе с коронавирусом. Поэтому сегодня они применяются. Другой вопрос – антибиотики. Нам приходилось даже где-то ломать психологию врачей, чтобы они не назначали их без надобности. Потому что при лечении коронавируса они не нужны, особенно на первой стадии развития ковид. Их назначают в стадии, когда уже присоединилась бактериальная инфекция, либо при реанимации, либо при наличии у пациента тяжёлых хронических заболеваний.

— Марина Валентиновна, благодарю за содержательный диалог и за время, которое вы уделили. Также примите искренние слова благодарности Вам и всему Вашему коллективу за те усилия, которые вы прикладываете в борьбе за наши жизни и здоровье.

— Спасибо.

Текст и фото Е. Кутергина